Аккорды Михаил Круг - Маравихер

 Am       E          Am 
Был вечер так тих и волны наполнены грустью.
 C            G           C           E7 
Играл где-то вальс и светила большая луна.
 F                 A7               Dm 
А на берегу, где тихо, безлюдно и пусто
 Am               E               Am  
Сидела мадам и скучала в беседке одна

А наш маравихер-красавец фартового вида -
Как раз в этот час любовался прибрежной волной.
Увидя ее: ожерелье, кольцо и прикиды
Подумал: "Она этот вечер пробудет со мной".

В беседку зашел и просил по-французски пардона.
Сгодилось вору, что в Париже шмонал косяки.
И сердце ее колокольным наполнилось звоном -
Что, если б ушел он, она б умерла от тоски.

Она же плыла и все нюхала белую розу,
На море глядя через модный голландский лорнет.
И он ей сказал, как поэт сочиняющий прозу.
Ему бы в театре читать за Шекспира сонет:

"Мы с Вами пойдем до заката,что на горизонте.
Оттуда плывут серебряные облака.
Жемчужным дождем вдруг прольются на шелковый зонтик,
Который сжимает нежная с перстнем рука".

И дождик пошел, но им сухо в беседке под крышей.
Вдали пароход загудел, как заваленный мент.
Она говорила, а он ее вовсе не слышал,
Но знал, что зовет на чаек - это клюнул клиент.

Зовет и молит: "Проводите до дома-мне плохо:
Кружит голова и ветер холодный не стих",
Ахип анахон на хамлежку - такая пройдоха.
Но вор ее пас - он крутил на Твери не таких.

У входа в отель на цирлах швейцар и прислуга.
Ни кто не видал в Одессе красавцев, как он.
И дамы в фойе зашептали на ушко друг другу:
"Красивый, богатый, он умница просто 'шармон'".

Зашли в номера и раскладка на высшую пробу:
Одною рукой он шмонал ее пухлый схидняк,
Другою рукой он снимал золотишко: ей Богу,
Так пальцы играли, что аж Паганини слабак.

В окне лунный свет, на кровати медамка приплыла.
В ракитном кусту кузнечик на скрипке играл.
И губы ее шептали в бреду: "Милый, милый".
А милый уже на малине понты прошибал.

Прошел где-то год и спалили вора под Ростовом.
На очной ее просили вора опознать.
Он думал: "Кранты, по этапу на нары по новой,
Спалили, волки, снова мне о свободе мечтать!"

Сидел писарчук и калякал, паршивец, дознанье.
Она как вошла, так без чувства прижалась к стене.
Он кинулся к ней, поднял на руки, как в то свиданье,
Легавым сказал: "Расколюсь, только чтоб не при ней".

Она же в ответ обняла его сильную шею,
Прижалась к груди, прошептала: "Айме шармон!
Мерси за заботу, поймали, но я сожалею:
Увы, господа, но тот вор - это вовсе не он".